Неточные совпадения
Не знаю, какая кошка
подержала жену мою
в своих
лапах, только и она так же дулась и чахла, как мой несчастный чиж.
— Выпустил, правда твоя; но выпустил черт. Погляди, вместо него бревно заковано
в железо. Сделал же Бог так, что черт не боится козачьих
лап! Если бы только думу об этом
держал в голове хоть один из моих козаков и я бы узнал… я бы и казни ему не нашел!
Мало этого, даже ночью сторожат зайцев на мирных гулянках большие совы и филины, [Мне рассказывали охотники, что совы и филины ловят по ночам зайцев следующим образом: они подстерегают их на тропах; одною ногою сова вкогтится
в зайца, другою ухватится за ветку куста или дерева и таким образом
держит его до тех пор, пока он не выбьется из сил; тогда сова вкогтится
в него и другою
лапой и окончательно задушит.
Старик поднял собаку на задние
лапы и всунул ей
в рот свой древний, засаленный картуз, который он с таким тонким юмором назвал «чилиндрой».
Держа картуз
в зубах и жеманно переступая приседающими ногами, Арто подошел к террасе.
В руках у болезненной дамы появился маленький перламутровый кошелек. Все окружающие сочувственно улыбались.
Желать он боялся, зная, что часто,
в момент достижения желаемого судьба вырвет из рук счастье и предложит совсем другое, чего вовсе не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит
в собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку собаке, заставивши ее прежде проползти до лакомого куска, смотреть на него,
держать на носу, завалять
в пыли, стоять на задних
лапах, и тогда — пиль!
У капитана были и перчатки черные, из которых правую, еще не надеванную, он
держал в руке, а левая, туго напяленная и не застегнувшаяся, до половины прикрывала его мясистую левую
лапу,
в которой он
держал совершенно новую, глянцевитую и, наверно,
в первый еще раз служившую круглую шляпу.
— Я не спорю, — сказал инженер, склоняя голову; около него стоял мальчик
в серых лохмотьях, маленький, точно мяч, разбитый игрою;
держа в грязных
лапах букетик крокусов, он настойчиво говорил...
Держа в руке, короткой и маленькой, как
лапа ящерицы, кусок чего-нибудь съедобного, урод наклонял голову движениями клюющей птицы и, отрывая зубами пищу, громко чавкал, сопел. Сытый, глядя на людей, он всегда оскаливал зубы, а глаза его сдвигались к переносью, сливаясь
в мутное бездонное пятно на этом полумертвом лице, движения которого напоминали агонию. Если же он был голоден, то вытягивал шею вперед и, открыв красную пасть, шевеля тонким змеиным языком, требовательно мычал.
В самом деле, Морозов приобрёл сходство с большой собакой, которая выучилась ходить на задних
лапах; сожжённая кожа на голове его, должно быть, полопалась, он иногда обёртывал голову, как чалмой, купальным, мохнатым полотенцем Татьяны, которое дал ему Митя; огромная голова, придавив Захара, сделала его ниже ростом; шагал он важно, как толстый помощник исправника Экке, большие пальцы
держал за поясом отрёпанных солдатских штанов и, пошевеливая остальными пальцами, как рыба плавниками, покрикивал...
Накинул на плечи парусиновое пальто, взял подарок Алексея, палку с набалдашником — серебряная птичья
лапа держит малахитовый шар — и, выйдя за ворота, посмотрел из-под ладони к реке на холм, — там под деревом лежал Илья
в белой рубахе.
Семен Матвеич заставил меня сесть.
В полутьме я не могла разглядеть его лица, я же отворачивалась от него, но я слышала, что он тяжело дышал и скрипел зубами. Не страх чувствовала я и не отчаяние, а какое-то бессмысленное удивление… Пойманная птица, должно быть, так замирает
в когтях коршуна… да и рука Семена Матвеича, который все так же крепко
держал меня, стискивала меня, как
лапа…
Когда случалось овладевать целым медвежьим гнездом, то из берлоги брали и привозили маленьких медвежат. Их обыкновенно
держали в большом каменном сарае с маленькими окнами, проделанными под самой крышей. Окна эти были без стекол, с одними толстыми, железными решетками. Медвежата, бывало, до них вскарабкивались друг по дружке и висели, держась за железо своими цепкими, когтистыми
лапами. Только таким образом они и могли выглядывать из своего заключения на вольный свет божий.
Когда родственник его, теперешний предводитель, начал ему намекать на „тиски“,
в какие может попасть, Иван Захарыч сейчас же подумал: „уж не запустил ли
лапу в сундук опеки?“ Может ли он отвечать за него? По совести — нет. Да и не за него одного… Ведь и директора банка — тоже дворяне, пользовались общим доверием, как себя благородно
держали… А теперь вон каких дел натворили!..
И все его речи вертелись около этих самых «обчественных делов». И тогда, и теперь его «вороги»
держали сходы
в своих плутовских
лапах, спаивали «голытьбу», морочили ее, подделывали фальшивые подписи на протоколах сходок, ябедничали начальству; таких лиц, как он, выставляли «смутьянами» и добивались приговоров о высылке на поселение.
— Владыко святый, — начал он взволнованным голосом, — и вы все, разумные, советные мужи новгородские, надежда, опора наша, ужели вы хотите опять пустить этих хищных литвинов
в недра нашей отчизны? Скажите же, кто защитит ее теперь от них, или от самих вас? Разве они не обнажали уже не раз перед вами черноту души своей, и разве руки наши слабы
держать меч за себя, чтобы допускать еще завязнуть
в этом деле
лапам хитрых пришельцев?
— Владыко святой, — начал он взволнованным голосом, — и вы все, разумные, советные мужики новгородские, надежда, опора наша, неужели вы хотите опять пустить этих хищников литовцев
в недра нашей отчизны? Скажите-ка, кто защитит ее теперь от них, или от самих вас? Разве они не обнажили уже не раз перед вами черноту души своей, и разве руки наши слабы
держать меч за себя, чтобы допускать еще завязнуть
в этом деле
лапами хитрых пришельцев?